Я иду вдоль полок и рассматриваю книги. Они все разной толщины и высоты, названия написаны различными шрифтами. Полнейший хаос. У некоторых обложки, похоже, из кожи, они выглядят очень ценными – наверно, так оно и есть. Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до них, но всё же не решаюсь. У окна стоит громоздкое кресло для чтения, рядом с ним небольшой столик с точеной ножкой. Над спинкой кресла возвышается торшер.

– Почему здесь так темно? – спрашиваю я.

– Бумаге вреден свет, – объясняет Пигрит. – Книги все старые, некоторым по двести лет или даже больше того.

– Двести лет! – Получается, эти книги пережили Энергетические войны, восстания и что там еще творилось в прошлом. Двести лет… Это значит, что, когда их напечатали, только-только закончилась Вторая мировая война.

Пигрит достает толстую книгу и протягивает мне. Я чуть не роняю ее, такой тяжелой она вдруг оказывается. Это полное собрание сочинений Шекспира, все пьесы и вся поэзия. Те самые, которые есть у нас на планшетах. Только там они ничего не весят и можно искать и анализировать в них что угодно миллионом разных способов.

Я возвращаю ему книгу с ощущением, что мои пальцы стали от нее пыльными.

– Красиво, – говорю я, – но зачем? Зачем столько усилий? Ведь книги занимают столько места, и, наверно, еще пыль вытирать надо. Все эти затемненные помещения… Зачем? Ведь на планшете можно прочитать все книги, какие только существуют?

– Многие так считают, – говорит Пигрит и возвращает толстую книгу на место. Он идет дальше, его взгляд скользит по полкам. Потом он достает еще одну книгу, совсем тоненькую, и протягивает мне. – Вот. Проверь, найдешь ли ты это в школьной библиотеке.

Я беру книгу, кладу ее на один из многочисленных столов, расставленных по комнате. Затем вытаскиваю планшет и захожу в школьную библиотеку. Открываю поиск и ввожу имя автора: Джордж Оруэлл.

– Это ее название? – спрашиваю я.

– «1984»? Да, – отзывается Пигрит.

– Странное название.

– Можешь его не указывать. Джордж Оруэлл написал не так много книг.

Я не пишу названия. Пигрит оказывается прав. Я нахожу одну-единственную книгу, про пищевую химию. Опубликовано в Найроби в 2112 году.

– И это другой Джордж Оруэлл, – объясняет Пигрит, – кенийский химик. Джордж Оруэлл, написавший «1984», был англичанином и жил в XX веке. Но его романы запрещены и были стерты со всех серверов, когда начались восстания. Как было сказано, они настраивали людей против правительств.

– Откуда ты это знаешь? – удивляюсь я.

– Об этом написано в другой книге из нашей библиотеки, – говорит Пигрит. – Ясное дело, планшеты – практичная штука, но все книги хранятся в единой базе данных. Если кто-нибудь там перекроет к ним доступ или сотрет их, они исчезнут. – Он кладет руку на книги на полке перед собой. – А эти книги не денутся никуда. То, что было напечатано на бумаге и распространено по всему свету, уже практически нельзя заставить исчезнуть.

– Понимаю, – говорю я.

– К тому же, – добавляет он, – у старых книг есть еще одно преимущество.

– Какое же?

– Никто не знает, что ты читаешь.

– И правда. – Я сразу вспоминаю вчерашний вечер. Я хотела поискать еще информацию о генной инженерии, в первую очередь о том, как ее применяют к людям. Но потом представила себе, как кто-нибудь откроет протокол моего планшета и спросит меня, почему меня вдруг так волнует эта тема. И я отказалась от этой затеи.

Я рассматриваю книгу, лежащую на столе передо мной. При всей ее непрактичности, у нее есть свои преимущества, тут Пигрит прав.

Обложка книги пробуждает во мне одно воспоминание.

– А у меня ведь тоже есть книга, – говорю я. – Примерно такого же размера и серая снаружи. Но это книга, которая изначально была пустой. Моя мама писала в ней от руки.

Глаза Пигрита загораются.

– Дневник! Вот это да! Такие пустые книги назывались блокнотами, сейчас их практически не производят. Покажешь мне как-нибудь?

Я колеблюсь.

– Это одна из немногих вещей, оставшихся мне от мамы, – говорю я, и мне становится неприятно от одной мысли о том, что до дневника дотронется кто-то чужой. Книга лежит в моем заветном сундучке, я и сама-то уже сто лет не брала ее в руки.

– Если это дневник твоей мамы, – размышляет вслух Пигрит, – то неужели она там ничего не пишет о твоем отце?

Я пожимаю плечами.

– Понятия не имею. Он написан старым рукописным шрифтом. Я не могу его прочесть.

– Секундочку. – Пигрит поднимает вверх указательный палец. Я наблюдаю, как он снова идет вдоль полок, наклонив голову набок. Мог бы и признать, что функция поиска намного удобнее! Наконец он находит то, что искал, достает книгу с полки и возвращается с ней ко мне. – Вот, пожалуйста. Может быть, это тебе поможет.

Это совсем тоненькая книжка, сшитая всего двумя скрепками, не более пятидесяти страниц. Название гласит: «Как читать старый рукописный шрифт».

– Неплохо, да?

Я лишь киваю, потрясенно открываю книжку и рассматриваю первые страницы. На них я узнаю значки, которые видела на страницах маминого дневника.

– Можешь мне дать ее почитать? – прошу я.

– Я сделаю тебе копию, – отвечает он. – Папа не любит, когда его книги покидают дом.

– Копию? – Я закрываю книгу и удивленно смотрю на него. Знаю, как скопировать тексты в планшете, но как это сделать с бумажной книгой?

Пигрит выхватывает ее из моих рук и зажигает свет над рабочим столом, который я до этого не замечала.

– Ты пока устраивайся поудобнее.

Он уходит. Я сажусь и оглядываюсь. Странное чувство – оказаться наедине со всеми этими книгами. Они создают в комнате совершенно незнакомую для меня атмосферу. Как будто бы я не одна. Как будто все эти книги – воплощенные мысли, которые сейчас просто спят, но в любой момент могут проснуться, чтобы вмешаться в то, что ты делаешь, и заговорить с тобой.

Но это чувство нельзя назвать неприятным. Оно сильное, да, безусловно. Но мне кажется, что в такой… библиотеке должно хорошо работаться.

Я наклоняюсь вперед, потому что мой взгляд падает на светлую, слегка поблескивающую книгу с названием, которое кажется мне знакомым. «Ядовитый континент – старый животный мир Австралии и что с ним стало». Не та ли это книга, которую я читала вчера вечером? Ее… оригинал?

Я совершенно забываю подумать о том, насколько это прилично, встаю и беру книгу с полки. Она оказывается неожиданно большой и довольно увесистой. Я возвращаюсь с ней за стол и бережно открываю. Да, это тот самый текст, но картинки в полную величину выглядят гораздо более впечатляющими. Изображение кубомедузы занимает целую огромную страницу, на темно-синем фоне медуза смотрится загадочно и элегантно. Я чувствую, как от ее вида по телу побежали мурашки.